Изучать прошедшее есть своего рода
способ заглядывать в будущее.

Каждый культурный народ знает свою историю, чтит память своих древних богатырей героев и прославляет подвиги их в былинных песнях; старается глубже, вдуматься и изучить нравы и обычаи своих предков и понять характер их исторической жизни, чтобы на опыте минувших веков построить свою новую жизнь в ее различных проявлениях.

Ход исторических событий мощно и властно требует и направляет жизнь по ее естественному, историческому руслу. Никаких искусственных вмешательств в эволюционную жизнь народов история не терпит. В истории нет скачков и неожиданностей. Исторические события текут, как река, плавно и закономерно, тянутся на пространстве веков одно за другим, как звенья одной гигантской цепи. Катастрофы в жизни народов составляют лишь исключения; но и эти исключения, если внимательней вдуматься в ход исторических событий, не являются неожиданностью, а долго, упорно и последовательно, неумолимой логикой событий, подготовляются и потом вдруг разражаются над политической жизнью народа в виде катастроф и страшных переворотов, иногда совсем изменяющих географическую карту стран. Следовательно, все исторические катастрофы и неожиданности есть только следствия скрытых причин, подготовляющихся целыми веками и даже тысячелетиями. Помимо последовательной причинной связи, исторические события отличаются также периодичностью и наклонностью к повторению. Словом, история много и много крат повторяется, а потому изучающий минувшее всегда имеет возможность заглянуть в будущее, быть, в некотором роде, пророком, предсказателем грядущих событий.

Политические события последнего времени для историка, непосредственно следящего за их ходом есть любопытный, подготовленный предыдущими веками исторический факт — полное нарушение равновесия между личностями и целыми классами населения; но эти события для историка не явились неожиданностью, так как им давно уже сделан вывод, на основании многих примеров в истории, что нарушенное равновесие постоянно колеблется вокруг своей оси покоя. Попранное правосудие вызывает мщение; неравномерность распределения капиталов властно требует справедливого вознаграждения за труд; признание привилегий некоторых классов вопиет о восстановлении попранных гражданских прав других слоев населения. Все эти стимулы требуют восстановления равновесия. Этого требует история. Это естественные в истории народов колебания. Одни делают усилия удержать власть и повелевать, стремятся остаться господами, в то время как другие, порабощенные, стараются вернуть свою свободу, но увлеченные силой разбега, захватывают власть в свои руки, обращают все выгоды в свою пользу и, не зная пределов, злоупотребляют ими. Так возникают и сменяют друг друга гражданские войны, осложненные нередко и внешними. Разрушения и бессмысленные разгромы перепутываются в непрерывную цепь, заканчиваясь так или иначе, в зависимости от сил борющихся сторон: либо порабощенные покоряются, исчерпав всю мощь сопротивления, и затем медленно угасают; либо верх берут поработители, в лучшем случае свободные и сильные духом граждане, и тогда в хаосе событий можно бывает различить настоящие революции, т. е. совершившиеся перемены политического, экономического и общественного порядка. (Эл. Реклю).

Для историка все эти события не являются, как сказано выше, неожиданностью. Исторические законы подобных переворотов ему ясны.

Вот почему донское казачество, как сильная духом народность, должно знать свою историю, учиться и брать пример из жизни и деятельности ее великих предков, чтобы ясно и определенно начертать себе путь, по которому оно должно идти вперед, к будущей деятельности и славе. Всякое малейшее отступление от естественного хода исторических событий для него будет пагубно и даже преступно. История мощно и властно, как рок, потребует идти ему по заранее намеченному пути и на отступивших наложит свое несмываемое веками проклятие. На земле нет народа, который бы на своем историческом поприще не был верен своему первоначальному развитию; точно также нельзя встретить народа, который не был бы верен своим первоначальным основам, складу и быту, сложившимся под влиянием условий той среды, в которой осуществилось его историческое призвание к самостоятельной жизни на земле. Но тот народ, которого исторические роковые случайности заставят изменить своему, в течение многих веков сложившемуся характеру, своему призванию, своей исторической природе, неминуемо должен разложиться и потерять свой духовный облик; словом, погибнуть духовно и политически. Таких примеров история нам дает очень много.

История Дона и донского казачества с его героической жизнью и неподражаемыми подвигами, рыцарской доблестью и отвагой «стать всем за одного, и один за всех», с девизом равенства и братства — «старшаго нет у нас, а младший равен всем», проведенным в жизнь в полном значении этих слов и запечатленных братской кровью и это в те века, когда просвещенная Европа об этом равенстве и братстве имела еще очень смутное представление, — история донского казачества должна быть выяснена и послужить примером для грядущих поколений, долженствующих осуществить на земле, как это уже осуществило казачество, святые слова «равенства и братства».

Хотя исторической литературы о казачестве вообще и донском, в частности накопилось уже достаточно, но все эти труды страдают одним очень существенным недостатком — отсутствием критических приемов в вопросе о происхождении этого великого народа, в уклончивом и предположительном объяснении этого выдающегося явления, каким выплыло на историческое поприще казачество, а не выяснивши причины, нельзя понять и его следствия, понять жизни народа и его исторических задач. Большинство русских, а за ними и донских историков склоняются к тому мнению (именно к мнению, исторически необоснованному), что донское казачество образовалось как то само собой, и «по всей вероятности, из беглых Московского и Литовско-Польского государств», не вдумавшись и не взвесив беспристрастным умом, что народы, призванные выполнять великие исторические задачи, не могли образоваться как-то само собой, народы и государства не падают с неба, а подготовляются к выступлению на историческое поприще многими веками, и что никогда в истории не было и не могло быть примера, чтобы из беглых, а такими в московской Руси ХVІ в. могли быть только преступники или бездомный, гуляющий люд, поневоле покидавший свою родину, мог образоваться народ, целая демократическая республика, с своеобразными нравами и обычаями, особенными приемами войны, объединенный одной идеей борьбы за свободу и независимость, равенство и братство и за свою древнюю православную веру. Нет, история таких примеров не знает. Казачество отстояло для России весь юг, покорило Сибирь, проникло на Амур за 200 лет до его присоединения к России, открыло Берингов пролив за 100 лет до Беринга (казак Дежнев) и твердо стало на очищенных от татар и турок своих родных землях по Дону, Кубани, Тереку, Уралу и далее по Иртышу, Семиречью, Амуру, даже до Камчатки, сохраняя в целости свои особенные, мало понятные для для посредственных историков, нравы и обычаи, своеобразный образ правления и религиозные воззрения. Сделали ли что либо подобное прославленные западом алжирские пираты и итальянские бандиты, просуществовавшие, как известно, более тысячи лет. Ничего подобного. Корень казачества, этого великого в истории народа, нужно искать дальше, в глубине веков. И он уже найден. В своей «Истории казачества», древней и средней, изданной в 1915-16 г., в шести выпусках, только в одной тысяче экземпляров, в настоящее время уже разошедшейся, я на основании исторических, археологических, лингвистических, антропологических и других исследований в достаточной степени доказал, что казачество, в том числе и донское, происхождения чрезвычайно древнего и время исторического его существования измеряется не одной тысячью лет. О том свидетельствуют древние письменные памятники и барельефы Карабеля, Ибсам-була, Фив, скалы р. Оронта (в Сирии) и Эйюка (в Малой Азии) и древние этрусские письмена на камнях, а также раскопки Трои и на о. Крите. Камни эти мощно вопиют о глубокой древности этого великого народа, каким явилось на историческое поприще казачество.

В своей настоящей «Истории Дона», являющейся как-бы общим выводом из «Древней и Средней Истории казачества»и ее продолжением, мною будут сделаны, дабы не повторяться, частые ссылки на этот предыдущий исторический труд.

Новочеркасск.
1-го января 1918 г.