Из главы I.

Обоснование села Степановка владений помещиков Ефремовых на реке Белой Калитве

Основана на рукописи смотрителя дворца Черкасской загородной дачи помещика Ефремова, писаря-казначея Хохлачева Луки.

В бытность царствования Петра I и при содействии его матери княгини Натальи Кирилловны, с ведома и положения Торговой Палаты, московские купцы первой гильдии Петров Ехремка и родной племянник Ефрем Петров перебазировались из Москвы в столицу Дона — Черкасск, сделав там свою оседлость.

Петров Ехремка располагал большим денежным капиталом и большим количеством мануфактурных и кожевенных товаров и имел при этом надежные связи с фабрикантами и мануфактурщиками, что благоприятствовало его торговле ходовыми товарами на Дону. Но главной его задачей было обеспечение качественными товарами черкасской знати — тогдашней аристократии. Купец стал пользоваться популярностью как коммерсант. Став на твердую почву, он расставил свои торговые лавки во многих городках и станицах Дона — в Раздорах, Цымле, Есауловской, Десятипятницкой (Митякинской), Мигулинской. В самом городе Черкасске у него было шесть лавок, харчевня и склад по продаже водки оптом и в розницу.

С целью завоевания симпатий среди правящей верхушки Дона, купец Петров не скупился — устраивал увеселительные банкеты со щедрой закуской и добротными винами. На этих банкетах гостями бывали члены войскового круга, военачальники, почетные дворяне и духовенство.Таким образом купец Петров создавал почву для карьеры своему племяннику — молодому купчику Ефрему Петрову. Ефрем к тому времени окончил военную школу и имел чин старшины.

Но стремление к военной карьере у молодого Петрова было неукротимым — он быстро рос в чинах и продвигался по службе. Но одновременно формировались в его характере деспотизм, варварство и свирепость...

Купец Ехремка Петров долгие годы страдал накожной болезнью — проказой (скорее всего, экземой — прим. ред.). Применямые лечения от знахарей, служение молебнов, питьё настоев трав и купание в них не помогали и не облегчали его страданий. И тут до купца дошли слухи о лечебной воде, избавляющей от подобных болезней.

А вышло это так. Черкасские служивые казаки из военного гарнизона при войсковом круге совершали как-то служебную поездку из Черкасска в Мигулинский форпост, на Верхний Дон. На обратном пути, следуя в Митякинский форпост на Донце, команда из семи человек, под начальством урядника Быкадорова из-за сильного снегопада и вьюги сбились с пути. Когда они всё же сориентировались по карте, то оказалось, что они находятся у Острого кургана в 8-10 верстах на восток от реки Калитвы. Путники свернули на запад и переехав по льду Калитву, начали пробираться по резко пересеченной гористыми крутезями и лесными рощами местности, пока в ложбине у крутого оврага не наткнулись на криницу с незамерзающей водой. Это привлекло их внимание; казаки спешились, оставив у коней одного коновода, и подошли к кринице. Они с удивлением смотрели на воду — несмотря на мороз в - 30°C, вода в этой кринице не замерзала, и, что более удивительно, у вытекающего из криницы маленького еричка была трава с высотой в четверть на площади в полтора аршина. Спутники опробовали воду, и находясь у криницы, начали обсуждать, почему же не замерзает эта вода — ведь она на поверхности земли!


Ручей, вытекающий из Криницы

Урядник Быкадоров вынул из сумки записную книжку и грифельным карандашом записал следующее: «День 6-го января, год 1678, праздник Крещенье. Вода в оной кринице наполнена до поверхности с землей и, неизвестными скитальцами или заезжими охотниками по зверью и сайгакам, сплетён из лозы сруб и опущен в криницу. Вода в кринице вкусная, пресная, мягкая; температура по ощущению комнатная; по течению с криницы более аршина растительности — травка высотой с четверть. Трава имеет живую внешность, как она бывает летом.»

Зеленая растительность зимой в ложе ручья, вытекающего из Криницы

Урядник сделал запись, вложил книжку в сумку и проговорил:
— Что-то, значить, в температуре воды, потому и не замерзает...
Рядом стоящий казак Куркин сказал:
— А может быть, этот источник лечебность имеет; обследовать бы ученым эту воду нада...
Казак Куприянов сказал:
— А может, эта вода священная...
— Причем тут священная? — с негодованием сказал казак Куркин. — Видимо, в глубине земли залягают какие-то пласты и выделют тепло.
Казак Емельянов сказал:
— Браты, вот сказывали наши служивые казаки, на Кавказе, у Пятихаток...
— Да не у Пятихаток, — перебил казак Брюзгин. — А в Пятигорске!*
— Там, — продолжил говорить Емельянов. — Вода фонтаном бьёт с земли и горячая — прям можно яйцо сварить, и эту воду пьют хворые и помогается хорошо.
— Гутарите вы, браты, всяк свою мыслю, — сказал фельдшер Невструев. — А вот я в боклажку наберу и в Черкасск дохторам отвезу, а оне в Петербург** отошлют, али в Москву; там ученые проверят и определят свойства этой воды.
— Вот жаль, что у нас нет иконки, а то бы прибить её тут, у этой криницы, — сказал казак Курносов.
— Это функции поповские, — ответил Курносову Невструев. — А наше дело служивое.
Спутники наполнили свои дорожные баклажки водой из криницы и попрятали их за полу полушубков, чтобы те не обледенели и замерзли.
Спутники уже собрались двигаться в путь, как вдруг послышался людской разговор. Быкадоров жестом приказал спутникам быть тише. Вскоре из кустов показался старик, который шел, опустивши голову и с кем-то разговаривая. Приблизившись чуть ли ни в упор к казакам, он растерянно остановился. За ним шел подросток лет 12-13. В руках у них были небольшие деревянные бадьи.
Увидев перед собой вооруженных служивых людей, старик обмер и уронил бадью в снег, подумав, что попал в лапы сыскной экспедиции. Он снял шапку и низко поклонился казакам; его примеру последовал и подросток. Урядник Быкадоров, обращаясь к старику, спросил:
— Что вы за люди?
— Да мы тутошние жильцы — умоляюще ответил старик.
— Надень на голову свой треух, деда, да и ты, малец, — приказал Быкадоров. — А то ишь какой ноне морозище.. А где ваш хутор?
— Да вон там за ериком, под кручей наши землянки...
— А много же вас там хуторян?
— Пять семейств и два парубка (парубки — парни-холостяки лет 18-19 — прим. К.К.)
— А давно ли вы тут живете? — спросил Быкадоров.
— Да давненько, господа служивые, — ответил старик. — Ужо тута и состарились... На Троицу (в июне месяце — прим. К.К.) 33 года уж как будет... Мы сюды в 53-м прикочевали***...
— В 1653? — переспросил Быкадоров. — А чей ты по прозвищу будешь?
— Меня кличут Кубатов Фрол сын Степанов; мой родной сын Степан с женой здесь; а это внук мой, Юрась и ещё семья Уварова Афанаса...
— А родом вы откеля? — спросил Быкадоров старика.
— Родом мы с речки Тихой, старосельского пана крепостные; а ещё три семьи здесь — Коржов Поликарп, Емельянов Епифан и Брюзгин Митрофан, оне — из казаков станицы Десятипятницкой (Митякинской на Донце — прим. К.К.). А парубки — тоже из казаков, Куприянов Егор и Куркин Иван, — их одностаничники; прикочевали сюды ноней весной...
— А что заставило вас сюды прикочевать и жить в таком скитании?
Старик замялся...
— Да ты, старина, говори нам правду — не бойся, мы же не сыскная полиция, мы служивые казаки! — сказал Быкадоров.
— Не обессудьте, служивые, и не предайте нас — мы беглые...
— И чего ж бега пошли? — спросил Быкадоров.
Дед оживился:
— Да за вольницу стали мы гутарить среди селян; ужо тяжка и горестна жизня у крепостного барина. Так нас за вольнодумие соглядатели выдали... Урядник и полицейские приписали нас на выселку в Сибирь, но мы тайно из своего села ушли и тут свою оседлость обосновали. В местах этих мой сородич казак Коржов Поликарп ранее бывал по охотничьему промыслу.
— А чем же вы тут питаетесь? — спросил Быкадоров
— Да сеем — посев жита, десятины две на полянке; бобовые сеем — квасолю, чечевицу...
— Ну а тягло какое есть у вас?
— Есть, — ответил старик. — Четыре коня, две кобылицы, два вола и четыре коровы... Рыбы у нас завсегда вдоволь — и соленой, и сушеной; охотимся мы на зверя токмо не с ружья, а ставим капканы, сильца из конского волоса, ямы копаем на волков в лесу, а на сайгаков — в степу...
— А что, и сайгаки тут есть? — спросил Быкадоров
— Есть, ходят стадами по пол-ста и более...
— Ну, а с народом с каким связь-то держите?
— Да приезжают к нам тайком, под видом охотников, из Десятипятницкой станицы, и оне нам привозят соль, холсты, сокиры, юхту на обувь. А мы отдаем пушнину, рыбу сушоную; фруктов тут в лесу много, — сказал старик, — мы делаем сушку... Жить то тут хорошо, токмо бы разрешили нам гласно жить; всё ждем от Государя манифеста — амнистии для беглых скитальцев, а его всё нету и нету...
Закончив беседу со стариком, урядник Быкадоров сказал:
— Ну что де, прощевайте; живите тут — пусть Господь вас сохраняет. Надейтесь на нас, что вашу жизнь горемычную не помолвим в предательстве.
Затем Быкадоров вынул из тараков жменю сладких марифет и отдал подростку:
— На, сынок, может ты давно не кушал сластей...
Старик и малыш поблагодарили Быкадорова, и старик сказал:
— Ну, эти марифеты внучек раздаст каждому нашему жильцу — мы тут живем артельским трудом, всё общее — и труд, и пища...
Быкадоров и его спутники простились со стариком и малышом. Обогнув овраг и лесную рощу, казаки двинулись в свой путь в Митякинский форпост на реке Донец.

Прибыв в Митякинскую, урядник Быкадоров управился со своими делами, должившись коменданту форпоста есаулу Потакову, и ушел на отдых. В разговоре с местными жителями о незамерзающей воде в кринице близ реки Белой Калитвы он узнал, что о ней им давно известно, что, дескать, охотники Митякинской станицы бывали в тех краях и привозили воду с той криницы и хворые лечились ею. Один торговец — лавочник Сутормин Никанор, — болел долгие годы: сыпь у него по телу была, а пречь по ногах. Её, эту хворобу, кличут проказа; и, чтолича, он, лавочник Сутормин, заказал охотникам, и оне привезли ему 3 баклаги этой криничной воды. Он пил эту воду, обмывал всё тело, затем сидел на солнце прямо телешом и так, постепенно, всё тело у него очистилось от сыпи и язв. И в знак благодарности этой целебной воде он передал туда святую иконку с образом Пантелеимона-целителя, чтобы этот образок там, у этой криницы, установили...

Собеседник Быкадорова, казак Иванов, спросил шепотом:
— А не довелось тебе, урядник Быкадоров, свидеться у той криницы с людьми-скитальцами; там ведь наши хуторские бедствуют — сколичко лет живут. Мы-то, — как охотники туда едут, — то тайком прошепчем друг другу и снесем, кто что может из одёжки-обувки и передаем туда.

На это вопрос Быкадоров ответил отрицательно — мол, никого ни он, ни его спутники-казаки из людей не видели, да и признаков жизни людей. Там, мол, не позволяют условия — глубокие овраги; с лесным порослем гористые крутезы — может где там в трущобе и живут, но мы не видели никого.

... Вскоре урядник Быкадоров получил от коменданта форпоста митякинской крепости почтовую корреспонденцию в адрес Атамана Дона и со своими спутниками двинулся в путь в столицу — город Черкасск. По прибытии он передал корреспонденцию штабс-офицеру при Атамане господину Слюсареву и поделился с ним рассказом о кринице. Интерсной темой для офицера оказалась незамерзающая зимой вода в кринице близ реки Белой Калитвы.

С прибытием Быкадорова и казаков по Черкасску поползли слухи о необычной лечебной воде в кринице. Эти слухи дошли и до купца Ехрема Петрова. Тот, не мешкая, послал своих людей разыскать урядника Быкадорова. Получив приглашение, Быкадоров с охотой пришел к купцу, захватив с собой привезенную баклажку с водой.

Он подробно рассказал Ехрему и о самой кринице, и о рассказах жителей Десятипятницкой станицы о лечебных свойствах этой воды. В конце беседы изложил и секретности пребывания жильцов у той криницы, но умолял купца не разглашать этого никому. Ободрившись от таких сведений, купец Ехрем Петров, в конце беседы с Быкадоровым, вполголоса переспросил у него:
— А сколичко же там тех беглых скительцев живет у криницы?
— Да вот старик, приходивший за водой к кринице с парнишком, сказывали — пять семейств да два парня-парубка, но живут оне паче скудно, судя по их одежде, — ответил Быкадоров...

Собеседники простились. Быкадоров ушел, оставив в баклажке воду и наспех набросанную карандашом карту маршрута движения до этой криницы и местоположения источника.

Ехрем стал готовиться к поездке на лечение к этой кринице.

-----------------------------------------------

* — основан в 1780 году, в 1678 ещё не было.
** — основан в 1703.
*** — Быкадоров удивлён и понятно, почему: 1678 год, минус 33 года — получается 1645, но никак не 1653.